Б&Ф: Господин Филат, отчитываясь за деятельность правительства в 2011 г., сообщил, что валовой внутренний продукт (ВВП) вырос в стране на 6,4%, инвестиции – на 9,3%,  экспорт – на 44,1%. Насколько эти цифры реальны и что за ними стоит?

Е.Г.: Это говорит о том, что рост экономики, действительно, был, и темп роста сравнительно с другими странами очень приличен. В отчете правительства на первых его страницах, где говорится о социально-экономическом развитии, отмечается, что мы – лидеры по темпам экономического развития. Имеется  в виду сравнительно с темпами роста в странах Западной Европы, Украине, Румынии и СНГ. Действительно, так и есть. Но как этого удалось добиться и за счет чего, тут необходимо раскрывать скобки.

Чем отличался 2011 г. по динамике ВВП - основного макропоказателя? В 2011 г. наметилась и проявилась явная тенденция замедления темпов социально-экономического развития. Если первый квартал дал нам рост ВВП на 8,4%, то  последний – 5,1%. То же самое происходило и с объемами конечного потребления населения. Если в первом квартале оно возросло на 12%, то в последнем - всего на 2%. Это важный показатель, потому что он отражает динамику внутреннего потребительского спроса, который, в свою очередь, либо стимулирует рост экономики, либо замедляет его или вовсе «уводит в минус». И третий очень важный индикатор – накопление основного капитала. Как раз по этому показателю были самые плохие результаты в прошлом году. Если в первом полугодии рост капитальных инвестиций был на уровне 25-27%, то во втором рост сменился  спадом - минус 4%-5%. Эти три важных показателя говорят о том, что, во-первых, в 2011 г. затухали темпы роста экономики и потребительского спроса и, во-вторых, налицо было резкое снижение объемов капитальных инвестиций. Это никак не отражается в отчете правительства, в котором доминирует лишь постулат о росте ВВП.

Особенно настораживает ситуация в инвестиционной сфере: в прошлом году произошло  резкое уменьшение объемов финансирования капитальных инвестиций за счет средств иностранных инвесторов – в 3 раза.

Б&Ф: Было ли ранее нечто подобное в нашей экономике?

Е.Г.: Полный обвал экономики имел место в 1998-1999 гг. в связи с региональным кризисом,  потом в 2009 г. нас «догнал» мировой финансово-экономический кризис. В настоящее время  имеются основания  полагать, что существуют предпосылки и признаки развертывания нового кризиса.

Б&Ф: Чем это спровоцировано?

Е.Г.: Двумя факторами. Первый чисто внешний - еще в начале прошлого года делались неблагоприятные прогнозы о развитии экономики европейских стран. Ухудшение ситуации на европейских рынках неблагоприятно влияет на нашу экономику. Ведь не секрет, что страны Евросоюза занимают лидирующее положение в нашем экспорте. И вторым внутренним – правительство с конца 2009 г. проводит умеренно-жесткую политику относительно внутреннего спроса и доходов населения. Их сдерживание не стимулирует развитие национальной экономики. Политика государства в отношении зарплат, пенсий, пособий, иных выплат (они формируют внутренний потребительский спрос) является ограничительной. В 2011 г. не было реального роста пенсий, а реальный рост заработной платы был на уровне 3%. Эта политика, определенная три года назад, характеризующаяся «замораживанием» зарплат и ограничением роста пенсий, не стимулировала экономическую активность отечественных предприятий, которые работают на внутренний рынок

Б&Ф: Уже очевидно, что нынешняя правящая коалиция останется у власти еще не менее 2,5 лет. Что будет дальше?

Е.Г.: Все это определено в Программе деятельности правительства до 2015 г. – никаких экономических скачков, никаких кардинальных изменений в социальной политике. Программа очень умеренная – это не стратегия для осуществления некоего прорыва в экономике, а план оперативного управления экономикой и социальной сферой. Отличие нетрудно уловить. Одно дело, когда речь идет о программе модернизации экономики, повышении темпов ее развития, и другое дело, когда программа действий правительства в социально-экономической сфере ограничивается рамками оперативного управления. Отмечу одно явное противоречие. Правительство постоянно говорит об экономических  реформах. Но я могу вспомнить  только две, которые реально внедряются. Это так называемая регуляторная реформа – «Гильотина», проводимая с 2005 г. и начатая еще коммунистами.  

Еще одна проводимая реформа – приватизация государственного имущества. Но этот процесс тоже начался не вчера. Пик массового  разгосударствления пришелся  на первую половину 90-х. Сейчас происходит продажа остатков. Идет она ни шатко, ни валко. При периодически озвучиваемых планах получения 1 млрд. леев  доходов от продажи госимущества фактически получено намного меньше.

Б&Ф: В этой связи какие могут быть ожидания населения: оптимистические или наоборот? Что было сделано правительством Филата в 2011 г. для поддержания пенсионеров и бюджетников?

Е.Г.: У нас очень большие проблемы с выполнением бюджетных планов, со сбором налогов. И причина тому банальная – это сокращение занятости в экономике, которое происходит в течение последних 20 лет. Плательщиков социальных взносов все меньше, темпы роста реальной заработной платы невысоки, и потому очень трудно формировать необходимый объем ресурсов для повышения зарплат бюджетникам, пенсий и пособий. Эта проблема сохранится, потому что в программе деятельности правительства не ставится задача принятия каких-то мер по повышению занятости населения. Поэтому вполне очевидно, что занятость будет сокращаться или, в лучшем случае, поддерживаться на уровне двух последних лет. Единственное, что делает правительство, – это индексация пенсий 1 апреля каждого года с учетом уровня инфляции и динамики среднего размера заработной платы. Результаты пенсионной политики: в 2010 г. реальный размер пенсии (за минусом инфляции) сократился почти на 3%, в 2011 г. роста пенсий не было. То есть индексация покрыла только инфляцию. Средняя пенсия в Молдове покрывает прожиточный минимум только на 2/3.  Думаю, такая ситуация сохранится и далее.

Б&Ф: И коммунистическое правительство, и нынешнее так и не нашли применения деньгам гастарбайтеров. В чем здесь проблема, и как решались подобные вопросы в других странах?

Е.Г.: Понятно, что средствами трудовых мигрантов распоряжается семья или сам работник. Не надо слишком обольщаться по поводу того, что эти деньги станут существенным источником инвестиций в нашу экономику. Деньги трудовых мигрантов – это средства, полученные в виде заработной платы, правда, относительно высокой (в сравнении с получаемой в Молдове), а не результат бизнес-деятельности наших мигрантов. Часть этих денег остается за рубежом, поскольку мигранты живут там, а часть пересылается на родину. И там, и здесь в значительной степени эти средства расходуются на потребление. Но, учитывая, что и в России, и в странах Западной Европы зарплаты существенно выше, чем у нас,  можно было бы предположить, что деньги мигрантов могли бы быть использованы в качестве стартового капитала для открытия своего бизнеса – микро-, малых индивидуальных предприятий. В Молдове действует известная программа PARE 1+1, направленная на привлечение финансовых средств мигрантов в экономику посредством государственного софинансирования бизнес-проектов и предоставления  грантов. За весь почти двухгодичный период действия этой программы было утверждено всего 73 проектных соглашения. Это практически ничего, учитывая, что, по самым скромным подсчетам, численность трудовых мигрантов из Молдовы составляет 600 тыс. человек..

Б&Ф: Насколько привлекательна политика нынешнего правительства для малого и среднего бизнеса, который уже существует в стране? Есть мнение, что правящий альянс поощряет два-три олигархических предпринимательских клана, а остальным достаточно некомфортно. Так ли это?

Е.Г.: Клановость бизнеса есть, и тут даже комментировать нечего, достаточно читать нашу прессу и смотреть наше телевидение. Все рейдерские атаки прошлого года (не стану перечислять известные случаи) говорят о попытках перераспределении зон влияния между сильными мира молдавского. Но это не самая большая проблема с точки зрения развития экономики страны, если  иметь в виду долю компаний, которые протежируются высокопоставленными чиновниками. Проблема в том, что до сих пор не удалось создать привлекательную среду для массового развития бизнеса и инвестирования. Ни наш бизнес, ни иностранный не склонен активно вкладывать средства в молдавскую экономику.

Б&Ф: Каким в этой связи должен быть первый шаг?

Е.Г.: Необходим новый механизм диалога и партнерства. В прошлом году был создан Экономический совет при премьер-министре (такой орган действовал и при премьерстве г-на Тарлева). Однако данный совет создан «сверху». Члены совета назначаются премьер-министром, а не выдвигаются «снизу». Совет  не представляет собой структуру, уполномоченную молдавским бизнесом вести от его имени диалог с правительством. Никто не ответит на вопрос: какова доля  компаний, возглавляемых членами экономического совета, на рынке, в объемах продаж, в численности работающих? Молдавский бизнес не наделял членов Экономического совета  полномочиями для ведения диалога с правительством. Поэтому данный Совет не может считаться органом, представляющим интересы всего бизнес-сообщества Молдовы. Замечу, что у нас существует масса бизнес-ассоциаций, которые созданы отдельными группами предпринимателей и которые зачастую нацелены на решение внутренних узких проблем  членов ассоциаций. Пока  бизнес не консолидируется, не создаст общую структуру уполномоченную вести диалог с правительством по принципиальным вопросам экономической политики, до тех пор решение проблем предпринимательства с мертвой точки  не сдвинется.                                              

Б&Ф: Недобор налогов в государственный бюджет в прошлом году составил всего 75 млн. леев. А в этом году за три месяца в виде налогов не собрано уже 280 млн. леев. О чем это говорит?

Е.Г.: Экономика идет на спад,  бизнес скрывается, прячется от возросшего  налогового бремени. Оказывается, «дешевле» дать взятку проверяющему, чем платить каждый месяц увеличившиеся  налоги. Приведу пример, касающийся налогообложения фонда оплаты труда. Посчитаем: 29% - социальное страхование, 7% - медицинское страхование, 7% - минимальная ставка подоходного налога (а при высокой зарплате – 18%) и еще 20% НДС, если работодатель является  плательщиком НДС. В этом году «добавилась» необходимость частичной оплаты больничных. Каково? Это и есть истинная причина зарплаты в конвертах. В результате не наполняется социальный бюджет, из которого выплачиваются пенсии и различные пособия. Какой же самоубийца будет полностью платить все налоги? Ведь есть еще и акцизы, таможенные сборы, вновь введенный налог на прибыль и прочее. А вот хороших стимулов для расширения предпринимательской деятельности и инвестиций попросту нет. Причем правительство все это прекрасно понимает, потому что и премьер-министр, и другие высокопоставленные чиновники – выходцы из предпринимательской среды. Но они не ставят перед собой задачу коренного изменения ситуации.

Б&Ф: Может ли стать промышленность Приднестровья (учитывая активизацию политического диалога Кишинева и Тирасполя в последний период времени) стать неким локомотивом для развития экономики Молдовы?

Е.Г.: В условиях, когда Приднестровье 20 лет обходилось без Молдовы, говорить о том, что ее промышленность может стать неким мотором развития  или стабилизатором ситуации, не приходится. Не обеспечим мы резкий подъем экономики за счет развития кооперационных связей с Приднестровьем. Хотя есть такие направления сотрудничества бизнеса и проекты, которые можно и нужно развивать. К примеру, мощности Молдавской ГРЭС используются менее чем наполовину. И в то же время, в этом году Молдова рассматривала возможность покупки электроэнергии у Румынии, с которой у нас  нет системы взаимоподключения. В конечном итоге мы заключили контракт с украинской компанией и с Молдавской ГРЭС. Но Молдавская ГРЭС может стабильно обеспечивать электроэнергией всю страну, если подписать с ней долгосрочный контракт лет на 6-8 и развивать сотрудничество двух берегов Днестра в электроэнергетике. Для Приднестровья, возможно, было бы интересно сотрудничество с молдавскими предпринимателями в сфере услуг, оказываемых для бизнеса и населения, – например, в бизнес-консалтинге или ресторанном деле. Причем развитие этих сфер не требует огромных капиталовложений.      

Б&Ф: Что должна развивать Молдова, чтобы добиться того самого «экономического прорыва», про который мы уже несколько раз вспоминали?

Е.Г.: Начинать становление современной промышленности целесообразно с так называемой «отверточной сборки», привлекать и размещать у себя цеха, филиалы иностранных предприятий. Когда появятся инженеры и рабочие не только с дипломами молдавских учебных заведений, но и с опытом работы на профильных промышленных производствах, тогда промышленность сможет переходить на другой технологический уровень развития. Нужно наконец понять и принять, что не может быть успешной экономика и страна «аграрно-индустриальной» специализации, ибо на выращивании и переработке сельхозпродукции невозможно строить прочный фундамент благосостояния.■